Проза Валерия Казакова многогранна и не перестает удивлять читателей. В этой книге писатель уходит от политического сарказма и целиком отдается лирическим зарисовкам своего детства, почти акварельным образам своей малой родины – Могилевщины.
"Показаченные"
…—А эт, брате, что ни на есть первый казачий полковник на Литве, ему [Поклонскому] московский царь за сдачу Могилева шубу со своего плеча жаловал, соболью, денег дал и повелел первый белорусский полк казаков набирать и Чаусы с окрестностями под это дело ему выделил…[1, с. 101]
"Пора! Пора!"
…Старшего внука и одного из зятьев свел под Чаусы в казаки все тот же Поклонский, жалованный Москвой чином полковника и получивший за предательство во владения почти всю окрестность…[1, с. 104]
"Лазня"
…И когда проезжаешь по шоссе из Могилева в Чаусы, мелькнет ее слегка просевшая крыша, да как-то по-особенному щемящее царапнет глаз серым сиротством былой отчий дом…[1, с. 112]
Поэтическую книгу составляют стихи о военном и послевоенном времени.
А в Чаусах опять обычный дождь,
хоть здесь и дождь обычным быть не может.
Я даже капель ощущаю дрожь,
которыми он сам себя итожит.
Куда идти, коль даже дом снесен,
коль ни родных и ни друзей здесь нету?!
Ах, город мой, в котором я рожден,
я верю в дождь – в счастливую примету.
Вот машут крылья мокнущих кустов,
вот речка будто каплями пробита…
Отмой тропу до маминых следов,
верни мне все, что жизнью позабыто.
Я сам страшусь торжественных речей,
мне никакого нету здесь наследства,
Лишь этот, что на Факельной, ручей
и впрямь еще в мое впадает детство…[1, с. 84-85]
Увижу Чаусы опять –
и вновь приближу душу к свету, –
его захочет мне отдать
и то, чего теперь там нету.
Что в детской памяти моей
незабываемо осталось:
наш двор, в котором тек ручей –
дождя оставшаяся малость.
Там цепью дребезжал Джульбарс,
там шли, покачиваясь, утки…
Все вспоминаю я сейчас –
себя не помню в этом утре.
А в хате – только свет окна,
и мама помнится, как мнится,
ее присутствием полна –
нет-нет, не комната – светлица. [1, с. 93]
В Чаусы к маме приехал, –
шорох ко мне подбежал…
Детства заплаканным эхом
встретил кладбищенский вал.
Здесь вот, с дорогою рядом,
маму тогда хоронил…
Сколько за этой оградой
неразличимых могил!
Где преклонить мне колени?
Где поклониться душой?
Скорбные движутся тени,
сыростью пахнет грибной.
Бабка ступает устало,
кутаясь в черный платок.
Смотрит сквозь годы… Узнала:
—Где ж ты был раньше, сынок? [1, с. 93-94]
На родине – и камень как подушка,
мягка трава, ручей журчит радушно,
желтеют одуванчики вокруг…
Но даже радость эта – мне испуг.
Лежу, от всех и от себя скрываюсь,
лишь облачною тенью укрываясь,
далеким детством память веселя…
Ах, Чаусы – родимая земля!
Нигде еще я так собою не был!
Спиною – на земле, лицом – на небе
лежу, плыву, а может быть, лечу
и только жизни жизнью я хочу.
Я думаю, как мне идти придется
по улице, что Факельной зовется,
где мне уже лишь призрачно знаком
родительский давно снесенный дом.
Вновь хочется назвать речушку милой,
вновь слышу плач над маминой могилой,
вновь начинает жалостью знобить –
и хочется не помнить, а забыть…
На родине – и камень как подушка
мягка трава, ручей журчит радушно,
желтеют одуванчики вокруг…
Но даже радость эта – мне испуг. [1, с. 110-111]
В книге много юмора и много печали. Действие повестей и рассказов происходит в Беларуси, Польше, России. События, о которых повествует автор, чувства которые переживают герои, знакомы многим из нас, а известная фраза "смех сквозь слезы" – о душевном состоянии многих персонажей книги.
"Сопровождающий"
…Люди должны радоваться их появлениям, считали они в те годы, и через две недели, на зимних каникулах, той же сплоченной компанией отправились в Чаусы – городок, мимо которого сегодня еще предстояло проехать, к другому приятелю, опять же, на свеженину.
Это было модно – ездить на свеженину…[1, с. 161]
…Заправиться удалось только в Чаусах. На последних каплях подъезжали к бензоколонке…[1, с. 181]
Валерий Казаков – писатель неожиданный и зачастую непредсказуемый. О чем свидетельствует и его новая книга, где вместо привычных для автора персонажей, внезапно попадаешь в доселе неведомый для его произведений глубоко лиричный, тонкий, чувственный мир. Мир его малой родины – Могилевщины.
"Показаченные"
…—А эт, брате, что ни на есть первый казачий полковник на Литве, ему [Поклонскому] московский царь за сдачу Могилева шубу со своего плеча жаловал, соболью, денег дал и повелел первый белорусский полк казаков набирать и Чаусы с окрестностями под это дело ему выделил…[1, с. 146]
"Пора! Пора!"
…Старшего внука и одного из зятьев свел под Чаусы в казаки все тот же Поклонский, жалованный Москвой чином полковника и получивший за предательство во владения почти всю окрестность…[1, с. 156]
"Лазня"
…И когда проезжаешь по шоссе из Могилева в Чаусы, мелькнет ее слегка просевшая крыша, да как-то по-особенному щемящее царапнет глаз серым сиротством былой отчий дом…[1, с. 186]
В книге на основе документов и фактов повествуется о подвиге участников партийно-комсомольского подполья и партизанского движения в Копыси Оршанского района.
…—Да какие весточки, когда почта совсем не работает. Клавка-почтальонка уехала к своей матери в Чаусы…
Лишь бы живы были наши мужики!…[1, с. 151]
У кнігу вядомага пісьменніка Алеся Аляшкевіча ўвайшлі гістарычныя аповесці, апавяданні і навелы. Аповесць "Крыж княжны Прадславы" ў мастацкіх вобразах распавядае гісторыю славутага крыжа знакамітай полацкай ігуменні Ефрасінні – ад часу ягонага стварэння да дзён загадкавага знікнення ў крывавым зарыве Вялікай Айчыннай вайны.
…Немцы абкружылі Магілёў з флангаў і захапілі па-за ім Чавусы…[1, с. 55]
…Разжыўшыся двумя вазамі, капітан перагрузіў каштоўны груз на іх, і зараз ягоны маленькі абоз кіраваўся на ўсход, аб'язджаючы ляснымі дарогамі буйныя сялібы і вёскі, у якіх маглі знаходзіцца немцы, што абышлі Магілёў з флангаў і замкнулі кола акружэння нашых войскаў на дняпроўскім абарончым рубяжы дзесьці пад Чавусамі…[1, с. 103]
Кніга "На прасторах любай Беларусі" – калектыўная праца сучасных беларускіх пісьменнікаў. Выданне для тых, хто цікавіцца гісторыяй і сучаснасцю роднага краю, любіць сваю зямлю, нашу маляўнічую прыроду.
Ю. Нераток "Как живете, Ребятки?"
…Теперь и следов сельскохозяйственной деятельности вокруг деревни Ребятки в Чаусском районе Могилевской области не видно – утонула в зарослях, садах, присадах и просто деревьях, которые некому рубить или обрезать…[1, с. 423]
Поэтическую книгу составляют геральдические сонеты, посвященные городам, поселкам и деревням Беларуси, которые когда-то обладали магдебургским правом и теперь имееют свои гербы. Очарованный гербами белорусских родов и городов, владея общими историческими знаниями, автор создал эпическую геральдическую картину Беларуси в стихах.
Неважно – где, а важно – как живешь,
ведь есть места, в которые влюбился.
Вся Беларусь – мне Родина, и все ж
есть Чаусы, в которых я родился.
От вечности лишь вечности и ждешь, –
я в памяти извечной заблудился.
Костелы, церкви, ратуши и … рожь.
В полях за Басей взглядом прояснился.
Все войны через Чаусы прошли.
Здесь обретали суть свою победы,
и под Лесной позор свой обрели
тем Левенгауптом славленые шведы.
В гербе венок лавровой тишины –
в нем меч и шпага перекрещены. [1, с. 267]
Книга является трилогией о жизни и боевом пути трех Иванов (Иван Ласкин, Иван Кутяков, Иван Болдин), которые всю свою жизнь отдали служению Отечеству. Их навеки связало одно поле деятельности – Советская Армия.
"Генерал свобода"
…К началу "Багратиона" армия вышла на реку Проня и охватила Чаусы с юга-востока…[1, с. 225]
…В результате совместных действий город Чаусы и 60 других населенных пунктов были освобождены от оккупантов…[1, с. 226]
В жизни царя Алексея Михайловича Романова, прозванного Тишайшим, не было тишины и спокойствия. Восстание Богдана Хмельницкого на Украине и ее объединение с Московским государством вызвали новую тринадцатилетнюю войну с Речью Посполитой. Роман посвящен известным событиям из истории России, Беларуси, Украины.
…Чаусы входили в Могилевскую экономию, и 5 августа, в начале русско-польской войны 1654 – 1667 годов, жители городка добровольно перешли под власть Московского государства…[1, с. 177]
…—Знатное место для записи в полк мы выбрали, Павле, – обводя взглядом все четыре пока не разрушенные башни замка, сказал довольный Константин Юрьевич и широко развел руки, потягиваясь.
—Да и в самих Чаусах могли бы…[1, с. 179]
…Ты же сам мне недавно говорил, что имеешь от имущества только в одном Могилеве и от пожалований царя тридцать тысяч злотых!.. Это не считая твоих девяти деревень и городка Чаусы… Или ты считаешь, что тебе этого мало?..[1, с. 195]
…И вдруг черным вороньем из Чаус, из Могилевского, Борисовского и Минского уездов полетели в Москву жалобы местных крестьян…[1, с. 208]