Поэма

Была та самая пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.
А. Пушкин «Полтава»
Увенчанный под Нарвой славой
Король-воитель шведский Карл
Готовил новый бой кровавый
И место для него искал.
Он страшный бой готовил русским,
Где был бы царь Москвы разбит,
И верил, что путём не узким
К нему виктория спешит.
Карл верил в то, что наступила
Его заветная пора,
Что всемогуща шведов сила –
И скоро он пленит Петра.
Тогда ослабшая Россия
Не будет шведам угрожать,
Окно в Европу с дикой силой
Она не станет прорубать –
И будут нынешние шведы
В Варяжком море, как их деды,
Всегда хозяйничать опять,
И наступать, и побеждать...
Карл верил, что дано так роком,
Он верил, что падёт Москва...
И вот по русским по дорогам
Шагают шведские войска,
За воином стремится воин,
За строем строй. Земля дрожит,
И в небе не один уж ворон,
Добычу чувствуя, кружит.
И Карлу радостному мнится
(В душе его мечты угар),
Что каждая такая птица
Ему кричит приветно: «Карл!»
«Карл! Карл!» – несётся над простором
И вдаль уходит тишина,
И кажется: вороньим ором
Россия вся оглушена.
Не раз, земля моя родная,
Тебя топтала рать врага:
Стопа безумная Мамая
И ляха гордая нога...
Все ждали над тобой победы,
Кровавый совершая труд...
Теперь воинственные шведы
Поработить тебя идут.
Не для того ли Карл надменный
Покинул трон и пышный дом,
Надел комзол, комзол военный,
И взял любимый свой шелом.
Карл, подогретый нарвской славой,
Взлелеял наглый план в мозгу –
Идти неудержимой лавой,
Победной лавой на Москву
И под Москвою в битве ярой
(Она должна такою быть!)
Войска Петровы, как под Нарвой,
Нет, еще больше, – в пух разбить.
«Да, да! – мечтает Карл горячий. –
Разбить Петра дружины в пух
И на века, а не иначе,
Сломить в России русский дух!»
Лелеет Карл в душе победу,
Но лишь в одних он думах скор:
Везде войска Петровы шведу
Дают достойнейший отпор.
Вот и в Головчино, в селенье,
Стоящем на семи холмах,
У Карла пало настроенье,
И шевельнулся в сердце страх
Косматый, как медведь в берлоге,
Зимой разбуженный медведь –
К такому попадёшь на снедь,
Коль выручить не смогут ноги.
В головчинской земле лежат
Почти две тысячи солдат,
Его солдат, прошедших с ним
Сквозь нарвский и огонь, и дым.
А схватка у деревни Доброй?
Потери больше здесь вдвойне,
Теперь Карл в позе неудобной –
Идёт на четвереньках злобный,
А царь России – на коне.
И Карл невольно замечает
И это чувствует нутром,
Что он всё глубже залезает
В мешок, расставленный Петром.
Всё тает, тает Карла войско,
Как тают от огня из воска
Или из стеорина свечи –
И Карл с Петром не ищет встречи,
Хитрит, петляет, словно заяц...
На что надеется мерзавец?
Фортуна, будто бы тетеря,
Глуха к нему – в войсках потери,
А силы русские не тают,
К тому ж крестьяне нападают
На шведов, бьют их чем попало,
И с провиантом худо стало,
Пугает шведов каждый шорох
В лесу. Кончается уж порох,
И ядра, и патроны тоже...
Вздыхает Карл: «О, Боже, Боже...»
И вот остановился с войском
Король за городом Пропойском .
Какой залётный ветер дунул
В мозг Карла? Знать, издалека,
Коль он решительно надумал
На юг поворотить войска.
А может, Карл – политик гибкий –
Был свыше мыслью озарён,
И спас себя он от ошибки,
Что совершил Наполеон
И Гитлер тоже? После Карла
Они своё творили зло,
Их суть могущества искала,
Но всех бесславие нашло.
Итак, воитель главный шведов,
Под Нарвою успех изведав,
Утратив прежний пыл, решил
Идти на Украину, в степи,
Он верил гетману Мазепе,
С которым в тайной дружбе был.
«Пополнить армию пора
За счёт хохлов – врагов Петра,
К тому ж король любезный Польши
Солдат не меньше даст, а больше,
И мы тогда ударим вместе –
И не спасется Пётр от мести! –
Так думал хитрый властелин
В боях потрепанных дружин,
Которым обещал он раут ,
В России земли обещал. –
Куда ж девался Левенгаупт,
Где с подкрепленьем генерал?
Он с головою, он с талантом,
А это значит, что придут
Подводы с разным провиантом,
Боеприпасы привезут.
Ему пора бы быть уж тут.
Иначе всем грозит нам голод,
Не за горой и зимний холод –
Уже мы зябнем, мы ослабли, –
Уж духа боевого нет...»
Тем часом русский царь в Мстиславле
Созвал военный свой совет:
«Друзья! Мы с вами преградили
Дорогу Карлу на Смоленск,
Теперь король не в прежней силе,
Его штыков темнеет блеск,
Но он пока что не погас.
Прошу всех высказаться вас!»
«Мин херц , есть радостные вести, –
Сияя, Меншиков изрёк. –
У шведов пар из всех отверстий
Валит: наш Карла изнемог.
Уже терзает голод войско –
И хочет Карла у Пропойска
Поворотить на юг свой путь».
«Вдруг швед нас хочет обмануть? –
Промолвил царь. – Карл в этом спец».
«Я так не думаю, мин херц:
Известно мне – король с тревогой
Ждет Левенгаупта с подмогой,
Тот из Ливонии идёт,
Обоз с ним тысяч в семь подвод,
Везёт он всяко снаряженье,
Чтоб Карла мог идти в сраженья.
Мой человек из Могилёва
Сказал, что шведы уж у Шклова».
«Не дать им присоединиться
К ослабшим Карловым полкам!» –
И погрозила всем врагам
Петра могучая десница,
Сверкнул он грозовою тучей,
Возглавил сам отряд летучий,
И наступил и день, и миг –
Он Левенгаупта настиг.
И вот для проведенья боя,
Как это было в час иной,
Судьба определила поле –
И у деревни у Лесной
Сентябрьским утром грянул бой.
Вот Меншиков, кипя отвагой,
Стремится с обнажённой шпагой,
Он, от азарта боя пьяный,
Кричит: «Давайте барабаны!
Вперёд знамёна полковые!
Вперёд! Да здравствует, Россия!»
Бьют барабаны: «Тра-та, та-та!»,
Теснят петровцы супостата
В порыве радостном и рьяном,
И поле боя барабаном
(Его размер представить сложно)
Гремит то бодро, то тревожно.
Палят умелые стрелки,
Жужжат, жужжат повсюду пули,
Как пчёлы, покидая улей,
Или же майские жуки.
И ядра крутятся, шипя,
И рвутся, пламенем слепя,
И в этом шуме, гаме, гуде
И кони падают, и люди.
Сражаться руки не ослабли,
Но ружья стали горячи –
И в ход идут штыки и сабли,
Приклады ружей и мечи.
Бьют барабаны: «Тра-та, та-та!»,
Над лесом гаснет свет заката,
А вместе с ним и сила шведа,
И улыбается победа
Петру, летучему отряду,
Бегут враги, обоз свой бросив
И раненых всех у Лесной,
А им вослед плюётся осень
Листвою, будто бы слюной.
Во тьме спасаясь, Левенгаупт
Бежит в полях, поправ их сонь,
А в зубы беглецов лягает.
Фортуна, словно дикий конь...
«Ну и даёт наш ворог драла! –
Смеётся Пётр. – Едрёна мать,
Теперь лихого генерала
В полях и ветру не догнать!
Ах, если б видела Европа,
Куда окно мы прорубаем,
Как швед сейчас неузнаваем, –
Бежит он, аж сверкает попа!»
И Меншиков добавил жару,
За бой успешный выпив чару:
«Мин херц, пусть кланяются ночи,
Ведь тьма кругом, хоть выколь очи,
А то бы виден был их срам,
Срам задниц их не только нам.
Но видит Бог, что Карла гол,
Впервые гол он, как сокол».
А царь заметил: «Не боюсь
Сказать, что будет он – как гусь,
Что приготовлен на обед!» –
И грянуло «ура» в ответ.
Без пушек, без обоза к Карлу
Явился Левенгаупт бедный,
Он у Лесной всю Божью кару
Познал, хоть жаждал час победный.
А впереди была Полтава,
Там сеча большая ждала,
Там шведская угасла слава
И выше – русская взошла.

ЭПИЛОГ
Бежали из России шведы,
И Пётр победу под Лесной
Считать стал матерью победы,
Что подарил Полтавский бой.
Давным-давно утихли громы
Той и другой большой войны,
Лежат спокойно их шеломы
Среди музейной тишины,
Но больше их в земле ржавеет,
Пока не превратятся в прах...
Над ними мирный ветер веет,
И вечный сев идёт в полях.
Дай Бог и дальше людям сеять,
Дай Бог с весёлой песней жать
И в новый сев, как в счастье, верить,
Дай Бог любить, детей рожать.
А что ж победная деревня,
Ведь ей уже за триста лет?
За триста – старятся деревья,
Но у Лесной старенья нет,
А у деревни новый свет.
Живёт победная Лесная,
Печальной старости не зная,
Как говорится, дайте срок –
Здесь встанет сельский городок.
Бежит в невидимые дали
Леснянка, речку так зовут,
И так же наименовали
Ансамбль, где пляшут и поют.
Не раз давал мне случай счастье
Быть в этом песенном краю,
Внимать душой, открытой настежь,
Ансамблю, словно соловью.
И каждый павший русский воин
Помянут здесь за подвиг свой,
Помянут в храме, что построен
В честь славной битвы под Лесной.