Поэма

Да, было страшное то время:
Тогда грозы военной зло,
Во всём свое являя бремя,
До Могилёва доползло.
Издревле этот город славный
Врагов атаки отражал,
Кратчайший путь их (значит, главный)
К Москве через него лежал.
Под пушек гром, пальбу мушкетов
Тут Карл Двенадцатый вёл шведов,
Шёл, как удав разинув пасть,
Чтоб Швеции всю мощь изведав,
Россия не могла не пасть.
Вёл гордо Карл свои войска
На город с именем – Москва.
Но в этом именно краю
Его хвалёный генерал
Бой под Лесною проиграл –
И Карл, утратив спесь свою,
Потом разбитый под Полтавой
Удрал к себе с худою славой.
И маршал Франции Даву,
Наполеоновский наперсник,
Вёл бравый корпус на Москву
Под могилёвским поднебесьем,
Вёл с шуткою, с весёлой песней
И с барабанным стоном-рёвом,
Но был побит под Могилёвом.
Врагов не научило время,
Для них уроки бесполезны –
Их ноги ощущают стремя
Иных коней – коней железных.
Теперь с усами «аля Гитлер»,
Таким же бредом обуян,
Ведёт полки Гудериан,
Крестами украшая китель.
Ведёт железные полки,
Как сам король шеренги пешек,
И новый город, как орешек,
Хотят разгрызть его тиски.
...Разведчики на батарею.
Весть принесли, что близко танки.
«Ребята, к бою! Поскорее!
Для отражения атаки!» –
Комбата Хигрина слова
Звенят, как лука тетива,
Натянутая до предела,
Чтоб с большей силой полетела
Нетерпеливая стрела
И глубже во врага вошла.
Идут махины из Бобруйска,
Рычат моторы, подвывая,
Как будто всех их перегрузка
Терзает, не переставая.
«Гляди: идут красиво! Ромбом! –
Солдаты рассуждают так. –
Мы сделаем железным гробом
Для наглых фрицев каждый танк!»
«Спокойно, пушкари, спокойно! –
Бойцам командует комбат. –
По вражьим танкам! Бронебойным!»
И грянул выстрелов раскат.
Огнём плюются пушек дула,
Чтоб заглушить моторов рёв, –
И с многих танков башни сдуло,
Как сносит шапки вихрь с голов.
В огне катаются танкисты,
Да пламя сбить непросто им,
Из жизни и артиллеристы
Один уходят за другим.
Все батарейцы, как один,
В бою неравном полегли,
Но двадцать вражеских машин
Они огнём своим сожгли.
Комбат в живых последним был,
Шесть танков лично он подбил,
Он, капитан, бесстрашный воин,
Героя званья удостоин.
А как же танки остальные?
Восстань, комбат, скорей взгляни –
Гремят громадины стальные,
Идут на Могилёв они.
Но пушкарей глаза закрыты,
Умолкли навсегда сердца,
Их пушки грозные разбиты,
А вражьим танкам нет конца.
...Есть полюшко у Могилёва,
Лежат в нём с дальних ратных дней
Врагов останки и подковы
Их многочисленных коней.
Деревня Буйничи, а вкруг
Земля, где днём осенним плуг –
И не один – её рыхлил,
Где рокотали трактора,
Где жито, набираясь сил,
О жатве думало вчера,
И даже утренней зарёй
Сегодняшней, грохочет бой,
Как будто непрестанный гром.
Тут в поединке боевом,
Как на тропинке очень узкой,
Где просто так не разойтись,
Враги сошлися: смерть и жизнь,
Чужая сталь со сталью русской.
Тут так же в бой идут сердца,
В одних – порок, в других – любовь,
Повсюду бой и свист свинца
И землю орошает кровь.
Никто не хочет уступить,
Никто не хочет битым быть.
Моя душа зашлась от боли,
Ей с каждым мигом всё больней:
Как будто предо мною поле
Горячих тех июльских дней.
Огонь, давясь густою рожью,
Гудит. Дым застилает даль.
И рушится, в огне корёжась,
От русской стали Рура сталь.
Уходит прочь горячий день,
Всё обнимает ночи тень,
На поле боя ночь сошла,
На поле боя ночь светла:
Горят броневики и танки,
И видно, где лежат останки
Красноармейцев и врагов,
Вдали темнеет Могилёв.
И комполка Кутепов тихо
(Быть может, рядом бродит лихо)
Идёт к окопу от окопа,
И слышен голос: «Вся Европа
Под Гитлером – он очень гордый,
Но мы его сегодня мордой
И пучеглазой, и усатой
В дерьмо вонючее уткнули,
Чтоб долго помнил он, проклятый!»
Солдаты тихо хохотнули.
Трассируя, промчались где-то
Без голоса шальные пули.
И пахнет молодое лето
Под вечным безмятежным небом
Горелым близстоящим лесом,
Ещё оплавленным железом
И на корню спалённым хлебом.
Кутепов подошёл к бойцам,
Они его спросили так:
«Не повторит ли завтра враг
Атаку?» Он ответил им:
«Он повторит – мы повторим!»
Кутепов указал рукой
На танки, что оставил бой.
О, поле славное у Буйнич,
Сегодня знает вся страна
Твоих героев имена:
Кутепов, Черниченко, Бонич,
Абрамов, Мазалов, Катюшин –
Отчизны верные сыны.
Такими был пожар потушен
Пришедшей с Запада войны.
И воцарён в Европе мир.
Живущим – слава! Павшим - мир!
Да можно ль перечислить разве
Всех поэтической строкой,
Всех, кто сражался с силой вражьей
Погиб иль пережил тот бой?
И разве только этим боем
Должны мы храбрых перечесть?
Был в Могилёве всяк героем,
Кто дрался за Отчизны честь!
Вот у деревни у Гаи
Такое ж поле, где бои
Уже который день подряд
Клокочут, бешено гремят.
Со всех сторон идут враги,
Последний выстрелен патрон...
Владимиров кричит: «В штыки!» –
И милицейский батальон,
Точнее, кто ещё в живых,
Бегут, но взрывов чёрный вихрь
Уже кружится перед ними,
Кружится и над неживыми.
Утих на поле жаркий бой,
На нём, объятом тишиной,
Где смерти острые серпы
Прошли сплошною полосой,
Лежат недвижно, как снопы,
Солдаты в синих гимнастёрках,
Лежат в низинах, на пригорках.
И вот хоронят их сельчане
Без должных почестей, в молчанье,
Хоронят тихо и поспешно,
А в жите плачет перепёлка,
Она не умолкает долго.
Так мать рыдает безутешно
О сыне, что погиб в бою,
В бою за Родину свою.
За гранью, за чертой войны,
Среди глубокой тишины
Поднимется мемориал,
Чтоб людям всем напоминал
И в праздники, и в будни он,
Как милицейский батальон
Неколебимо тут стоял.
...Вкруг Могилёва поле брани,
Уж генерал Романов ранен,
Его дивизия редеет,
Но флаг всё так же смело рдеет
На крыше ратуши. Пробит
Он пулей не одной, но вид
Не потерял – он свет струит,
А значит – Могилёв стоит.
Рвёт воздух в клочья пушек рёв,
Фашисты атакуют снова,
Но взять не могут Могилёва.
Уже Гудериана танки
У стен смоленских, стен седых,
Но Могилёв врагов своих
Бьёт в каждой уличной атаке
И пулей, и штыком под дых.
Стоит бесстрашный, величавый...
Стоит и ныне город мой,
Увенчан воинскою славой,
А также славой трудовой.
Он не был у врагов в ногах –
И мы ему желаем все:
«Цвети на радость нам в веках
В неувядаемой красе!».