Был в числе ликвидаторов

Смелость — это то качество, которое присуще не каждому.  Согласитесь, что не каждый рискнет броситься в бушующее пламя, чтобы ценой собственной жизни спасти жизнь человеку. Не каждый изъявит желание стать представителем одной из опаснейших профессий — пожарным-спасателем, в которой даже сложно предположить, какой неприятный сюрприз может преподнести тебе завтрашний день. Для многих людей настоящей трагедией стала авария на Чернобыльской АЭС. Для тех же людей, которые принимали самое непосредственное участие в ее ликвидации, она стала серьезным испытанием на прочность. И сегодня я хочу рассказать о человеке, жизнь которого долгие годы была неразрывно связана с  профессией пожарного-спасателя. Он в числе других принимал участие в ликвидации  чернобыльской аварии.

Виктор Алексеевич Азовцев родился 28 апреля 1961 года в городе Бобруйске Могилевской области, в семье рабочих. Отец — Алексей Андреевич — водитель в ДСУ № 16, а мать — Раиса Брониславовна —  швея на бобруйской швейной фабрике им. Дзержинского (нынешнее ОАО «Славянка»), сумели создать в семье ауру взаимопонимания и взаимоуважения, старались воспитать в сыне мужские качества с детства. Мальчик рос смелым и ловким, общительным и целеустремленным, он с детства любил подвижные игры, увлекался футболом и хоккеем. Не зря среди мужчин бытует поговорка «В хоккей играют настоящие мужчины, трус не играет в хоккей». Вот и у юного Виктора, как говорится «с младых ногтей» начали проявляться качества настоящего мужчины, который знает цену благородным поступкам.

Окончив среднюю школу № 19, Виктор Алексеевич поступил  в строительное училище № 60 города Бобруйска. По истечении учебы  он по направлению на практике осваивал избранную им профессию, а в 1980 году Виктора призвали на службу в армию. Служить довелось в ракетных войсках стратегического назначения. Вот где пригодились его спортивные навыки! Он был отличником военной подготовки. После демобилизации, казалось бы, судьба новоиспеченного сержанта должна была сложиться совершенно банально, если бы не случай, который кардинально изменил привычное течение заурядной жизни. У его соседки загорелся дом и, оказавшись в нужное время в нужном месте, Виктор Азовцев, ни минуты не колеблясь, набрал телефон пожарной службы.

— Пожар потушили, — рассказывает Виктор Алексеевич. — И,  казалось, что на этом все должно было закончиться. Но, не тут-то было! Подошли ко мне пожарные, поинтересовались местом моей работы и, узнав, что я только что вернулся из армии, сделали мне весьма неожиданное предложение — идти к ним на службу. Я только-только вернулся из армии. В мои ближайшие планы входила работа на стройке — не зря же я этому учился! Но предложение было столь заманчивым — стать настоящим пожарным и бороться с огненной стихией, что я не смог отказаться.

Медосмотр он прошел без проблем, физподготовку сдал на отлично, и 16 августа 1982 года, Виктор Алексеевич Азовцев был принят на службу в пожарную часть по переулку Пожарному, 3 города Бобруйска. Первое боевое крещение Виктор Алексеевич получил также в родном городе, когда в самый жаркий летний месяц загорелся обувной ларек. Он прекрасно справился с тушением пожара, хотя на службе был   «без году неделю»! Тогда-то в качестве похвалы он и услышал слова, что пожарными не становятся — ими рождаются!

За двадцать лет безупречной службы Виктор Азовцев многое повидал, прочувствовал и  испытал, но об одном он и по сей день вспоминает с немой болью в сердце.

Теплая весна 1986 года. Пора любви и исполнения мечтаний. Но для  многих людей в тот год она стала роковой, не оставив равнодушным никого. Белорусскую землю своим страшным черным крылом накрыла авария на Чернобыльской АЭС.  Первыми, кто принял участие в  ее ликвидации, стали пожарные.

— Утром 23 мая 1986 года я, как всегда,  заступил на дежурство, — с некой долей волнения в голосе, вспоминает Виктор Алексеевич Азовцев, — и уже вечером этого же дня пришла телефонограмма из Могилева, в которой  был оглашен приказ о командировке меня  сроком на 14 дней на ликвидацию последствий чернобыльской аварии. Все было совершенно секретно. Я и еще двое ребят: Василий Иванов, Сергей Тишков... Мы даже не подозревали, где будем выполнять  очередное задание.

 25 мая 1986 года они уже были в Брагине,  откуда  молодых пожарных направили в городской поселок Комарин.  Жили в местной школе. Учебный год шел к своему завершению, но в этой школе, где еще совсем недавно по просторным коридорам бегала детвора, ходили степенные старшеклассники, было пусто и непривычно тихо. Работала только кухня, где повара готовили для ликвидаторов аварии пищу. На душе от увиденного стало горько и пришло осознание, что на нашу страну свалилась непомерно страшная беда. На следующий день ребята вместе с несколькими нарядами милиции отправились на первое боевое задание: горело болото, находящееся недалеко от места, где совсем недавно произошла авария. Было приказано потушить пожар за неделю, с чем на «отлично» справились пожарные, за что получили заслуженный выходной. Но вместо того, чтобы отдохнуть от изнурительной и опасной работы, Бобруйские пожарные готовили свои пожарные машины к новым испытаниям. Ведь они проживали в тридцати километрах от злополучного реактора, а технике так же, как и человеку, необходима особая защита в данных экологических условиях. Ровно две недели пожарные наряду с многочисленными коллегами из других регионов Беларуси проводили спасательные работы в пяти километрах от места аварии на Чернобыльской АЭС. Работа, которую выполнял Виктор Азовцев  в опасных для жизни условиях, была оценена, его наградили медалью ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС. Но это далеко не последняя  награда Виктора Алексеевича, также в его копилке боевых наград имеются отличительные знаки «Отличник пожарной службы», «Лучший работник пожарной службы» и др.

Ровно 13 лет Виктор Алексеевич Азовцев посвятил занятиям пожарно-прикладным спортом, в котором показал себя  не только как сильный спортсмен, но и как талантливый тренер. Он неоднократно проводил тренировки с бойцами войск специального назначения, а также имел звание отличного тренера среди воспитанников Юных Добровольных Пожарных Дружин.

В 1999 году, Виктор Алексеевич в звании прапорщика ушел на пенсию по состоянию здоровья, 14 дней службы в чернобыльской зоне не прошли бесследно... На данный момент Виктор Азовцев работает кинологом в службе охраны ИП «Столичное» Белорусской бакалейной фабрики и, хочется отметить, выполняет свои обязанности добросовестно и качественно, впрочем, как и всю работу, к которой приступает: будь-то тушение пожара или искусная отделка квартиры, служба в охране или ремонт автомобиля. Он с искренней добротой и заботой относится к своей семье: жене — Любови Николаевне, сыну — Александру и дочери — Юлии, ведь настоящий мужчина — это хранитель тех, кого он любит.

Виктор Алексеевич Азовцев является ярким примером отваги, героизма и настоящего мужества. Синонимов русского языка к слову «доблесть» не хватит для того, чтобы в полной мере рассказать обо всех положительных качествах этого человека. Даже то, что он, пожарный, может многое о нем рассказать. Ведь пожарные-спасатели зачастую рискуют собственной жизнью, не ради денег, почета и славы. А просто потому, что они любят людей, и стараются сделать их жизнь безопасной.

 http://tribuna.smimog.by/node/822

 

Записала Ирина Берестова.
Днепровская неделя. – №16. – 18 апреля. – 1996. – с. 6.

 

инвалид Чернобыля, в 1986 году был призван в 30-километровую зону:
Меня призвали в воскресенье, по ужасному совпадению – 22 июня. Я что-то чинил в кухне – работал электриком в ЖКО, и ко мне по мелочам обращались все друзья-соседи, а тут – повестка! Ну что? Собрался и поехал. Помню, очень жалко было с дочкой расставаться – ей тогда только годик исполнился, смешная такая стояла в дверях... Почему-то отправляли нас из Минска, на машинах. Первые минуты все смеялись, шутили – как-то все тогда, что было связано с Чернобылем, воспринималось несерьезно. А когда увидели первых людей в респираторах – примолкли. Жили мы в 30-километровой зоне между Брагином и Хойниками. Работали на могильниках. Лопатами вручную засыпали. С одной стороны, жутко было. А с другой – какая-то бесшабашность появилась. А тут еще со стариком одним познакомились. Мы его назвали между собой "Робинзон Крузо" – всех выселили, а он остался жить один в своей деревне. Пас коров, которых почему-то не увезли, гнал самогонку, рыбу ловил... Что с ним теперь? Я ведь помню: сядешь там поддерево – сразу щелкает, значит, фон высокий.

Работали мы без выходных. Вернешься вечером домой, а жили мы в палатках, тут же принимаешься все вытряхивать. Так старательно трясли все, что к концу ямы в земле повыбивали.

Вначале со здоровьем все было нормально. Я еще даже в МЖК квартиру успел семье построить. А потом пошли какие-то красные пятна по телу, рвать стало по утрам, иногда – прямо на улице. Слабость. С тяжелой работы пришлось перейти на более легкую. Потом в весовщики переквалифицировался, в сторожа, а там вынужден был и вовсе отказаться от работы. В Могилевской гематологии лежал, в Аксаковщине, в Институте радиационной медицины... Друзья и родственники мне все черную икру присылали – ел ложками, да что толку? Живу на уколах.

Сын родился уже после Чернобыля. Долгое время стоял на учете в поликлинике – иммунитет никакой.

 

ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ
День 26 апреля 1986 года всегда будет незаживающей раной в раскаленной памяти человечества. То, что произошло тогда, кардинально изменило сложившееся десятилетиями и даже веками представление о степени безнаказанности бесконтрольного вмешательства в окружающую среду.

Сигнал о пожаре поступил диспетчеру пункта связи военизированной пожарной части, обслуживающей Чернобыльскую АЭС в 1 час 28 минут ночи 26 апреля 1986 года. Поднятые по тревоге дежурные отделения уже через две минуты после взрыва реактора начали действия по ликвидации пожара. Никто из них еще не знал, что началась крупнейшая в истории человеческой цивилизации техногенная катастрофа, что смертельная опасность радиоактивного заражения нависла над Беларусью, Украиной, Россией, многими государствами Европы, что борьба с ней займет долгие месяцы и годы, а негативные последствия ее в полной мере не удастся устранить даже через десятилетия.

Уже 27 апреля в МВД республики был создан оперативный штаб и все подразделения внутренних дел были переведены на усиленный вариант несения службы, а в первые дни мая 1986 года формировался сводный отряд сотрудников ОВД Могилевщины. Его возглавил в то время командир батальона милиции ППС Виктор Егорович Зайцев. С 16 мая 1986 года началась точка отсчета несения службы в 30 км зоне ЧАЭС сводных отрядов нашего УВД, которые возглавляли ныне полковники милиции в отставке Владимир Викторович Копочевский и Анатолий Алексеевич Семиненко, подполковник внутренней службы Владимир Леонидович Корсак, подполковник милиции Николай Михайлович Сыромолотов. Плечом к плечу несли службу их заместители, ныне полковник милиции в отставке Анатолий Николаевич Белоусов, подполковники милиции в отставке Иван Владими­рович Горянин, Вячеслав Иванович Пилипчик, Сергей Дмитриевич Шилов, Олег Семенович Климентов. Наряду с проведением охранно-режимных мероприятий, сотрудники милиции сводных отрядов активно участвовали в работе по отселению деревень, сохранности государственного и личного имущества, пресечению мародерства и краж.

В работе по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС приняло участие 1100 сотрудников органов и подразделений внутренних дел Могилевской области. Более 30 процентов из их числа сегодня уже стали пенсионерами, 8 человек — инвалидами, а 50 — безвременно ушли из жизни по различным причинам. Из бывших сотрудников УВД и подразделений внутренних дел города Могилева — это полковник милиции Б.М. Левицкий, подполковник милиции А.И. Пименов, майор милиции Н.Л. Языков, старший лейтенант милиции И.И. Гросюков, капитан милиции А.И. Пекуран, подполковник милиции В.А. Руденко и В.А. Боскаков, майор медицинской службы А.Б. Луковский, капитан внутренней службы В.П. Марковский и многие другие.

Своим черным крылом катастрофа не обошла и Могилевщину. В 1986 году в зоне радиоактивного загрязнения оказались 1117 населенных пунктов, в которых проживали 220 тысяч человек. Загрязненные радионуклидами земли имеются в 14-ти районах. Значительная часть участников ликвидации последствий аварии продолжают нести службу в органах и подразделениях внутренних дел области, в том числе и в районах повышенного радиоактивного контроля. Сегодня добросовестно исполняют служебный долг, передают свой практический опыт молодым сотрудникам полковник милиции В.Н. Полищук, заместитель начальника криминальной милиции УВД, полковники милиции П.И. Абрамович, В.А. Рафеенко, подполковники милиции А.Н. Стесев и И.И. Городков из предварительного расследования УВД, подполковник милиции М.М. Невмержицкий, майоры милиции В.И. Бурый, В.А. Войтов, В.А. Киселев и капитан милиции А.Ф. Панков, подполковник милиции В.М. Нечеревич из УСБ, подполковник милиции А.С. Юзефальчик из криминалистического центра, подполковник милиции И.Л. Лусганков из управления уголовного розыска и многие другие.

В пяти районах области сотрудники милиции охраняют более ста населенных пунктов, полностью или частично отселенных.

В 1991 году сотрудниками органов внутренних дел — участниками ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС — была создана областная организация общественного объединения "Ассоциация работников правоохранительных органов "Щит Чернобылю". Совместно с руководством УВД, кадровыми аппаратами, ветеранской организацией нами принимаются меры по оказанию правовой и материальной помощи ликвидаторам и инвалидам Чернобыля, семьям безвременно ушедших из жизни ликвидаторов, проведению мероприятий по пропаганде мужества и верности служебному долгу, воспитанию на их примере молодых сотрудников.

В ликвидации катастрофы и ее последствий принимали участие тысячи представителей самых разнообразных профессий. Отдавая должное мужеству и святому самопожертвованию людей всех этих профессий, история тем не менее неопровержимо свидетельствует, что первыми из первых в той беспрецедентной, поистине апокалипсической схватке жизни и смерти были сотрудники МВД, чьи имена теперь высечены на надгробиях Митинского кладбища в Москве (кстати, там похоронен и наш земляк В. Игнатенко). И в последующий период десятки тысяч сотрудников милиции, пожарных и внутренних войск осуществили невиданный в истории объем работ по ликвидации последствий беспримерной трагедии.

Валентин НАГАЕНКО, ответственный секретарь областной организации "Щит Чернобылю".

НА СНИМКЕ: командир 1 -го сводного отряда УВД Могилевского облисполкома
по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС Виктор Егорович ЗАЙЦЕВ.
Награжден орденом "Красной звезды".

 

главврач Могилевского диагностического центра, полковник запаса, в мае-июне 1986 года был призван в зону, приравненную к 30-километровой.

Я работал тогда в областной больнице, зам. главврача. Как раз в начале мая взял в счет отпуска шесть дней – кое-какой ремонт хотел дома сделать. Жена с детьми были в отъезде, я сам себе хозяин, три дня не брился даже. Насчет повышенной радиации уже знал: друзья из онкодиспансера позвонили – у них вдруг приборы зашкаливать стало. Ну а там и по телевизору про Чернобыль что-то мимоходом сообщили...

Когда среди ночи принесли повестку, было жуткое чувство... Словно война началась. И отправляли, как на фронт. Погоны на ходу нашивали. Боекомплект полный выдавали. Оружие, палатки...

"Партизаны" все подвыпившие ходили. Толи по традиции, то ли радиацию пытались выгонять, не знаю. А в машинах – автоматы. Хоть тогда оружие и не воровали, как теперь, а все ж таки на душе, помню, тревожно было.

Вообще все тогда было одно к одному. Какая-то холодная ветреная погода. Колонна, растянувшаяся километров на пять-шесть. Рев, писк животных – навстречу как раз везли эвакуированный скот. Неразбериха, сумятица... А утром поразили Ясени – повсюду цвела сирень, я такой красоты, наверное, больше нигде и не видел-то. А как всех жителей вывезли – зелень со всех сторон вдруг попёрла, лопухи, крапива невиданных размеров!

Одно из самых ярких впечатлений тех дней – море продуктов, каких-то дешевых колбас, водки... До 14-го среди "партизан" вообще было какое-то сплошное пьянство.

И еще – звоночки. Мы много ездили по деревням, и в машине всегда был включен прибор – звоночком отзывался на повышенный фон. Едешь, а он "треньк" да "треньк", мы уже и реагировать в конце перестали, привыкли.

Однажды любопытство и вовсе побороло всякую осторожность: рванули на машине в Чернобыль, поближе к станции: как это – были и ничего не видели? Время было позднее, темно, и только вдалеке над станцией свечение – и жутко, и завораживает. До сих пор эта картина перед глазами...

Были ли мы там, в 30-километровой зоне, нужны? Я считаю, что да. Хотя и подходили ко всему слишком упрощенно – измеряли уровни самыми простыми, армейскими дозиметрами, то копали, то раскапывали... Но задним умом-то мы все крепки.

Меня часто доверительно спрашивают: мол, что там в газетах пишут, по радио говорят – ладно, ты нам по-честному скажи, как врач, насколько все-таки Чернобыль повлиял на наше здоровье, на здоровье наших детей? И я отвечаю – это только один из 200 воздействующих на нас факторов. Щитовидка – это да, это бесспорно результат Чернобыля. Но рак у нас и раньше выявляли. И в Бресте случаев заболевания больше, хоть и не "зона"... Вообще конъюнктурщины во всем, что связано с Чернобыльской катастрофой, – выше головы. Здоровье ведь наше и так никогда не блистало. А тут еще перестройка, стресс, зарплаты не платят. Вот и попробуй определи, отчего поползли вверх психоневрологические заболевания – от Чернобыля или от всего остального?

В последнее время все чаще слышишь, что на Западе уже угас интерес к нашей беде. Да, в первое время нас там очень... жалели. Дарили продукты, медикаменты, тряпки – и мы все брали. Детей отправляли за границу –получалось, тех, кто побогаче, побойчее... Оздоровляться? Скорее, за шмотками. А воровства при "гуманитарке" сколько было, вспомните. Естественно, все это не могло не вызвать некоторого охлаждения на чисто бытовом уровне Но я работал с серьезными фондами. Был в Германии, Японии, и могу сказать – наоборот, интерес к нам возрастает. Потому что все страны могут столкнуться с аналогичными проблемами. Но из плоскости чисто бытовой это переходит в другую плоскость – научно-практическую.

 

03.09. 1924 - 24. 11. 2009
Герой Советского Союза

Пилипенко Михаил Корнеевич - командир отделения роты связи 1318-го стрелкового полка 163-й стрелковой дивизии 38-й армии Воронежского фронта, младший сержант.

Родился 3 сентября 1924 года в деревне Дубровка Хотимского района Могилёвской области Белоруссии в крестьянской семье. Белорус. Член ВКП(б)/КПСС с 1943 года. В Советской Армии с 1941 года.

В начале июля 1941 года вместе с отцом добровольно ушёл на фронт. Спустя две недели под Козельском принял "боевое крещение", вступив в бой с авиадесантом противника. В этом бою получил ранение. Участник парада 7 ноября 1941 года на Красной Площади в Москве. Затем воевал на Западном, Калининском, Северо-Западном, Воронежском, Степном, 1-м Украинском фронтах. Участвовал в таких известных битвах, как битва за Москву, оборона Ленинграда, Курская битва, битва за Днепр, Корсунь-Шевченковская операция.

Командир отделения роты связи 1318-го стрелкового полка младший сержант М.К. Пилипенко под огнём противника трижды форсировал Днепр. Сначала 25 сентября 1943 года напротив Киева через Матвеевский залив на Труханов остров. 27-29 сентября 1943 года — второе форсирование южнее Киева у села Бортничи через Жуков остров, где участвовал в освобождении посёлка Чапаевка.

Затем 163-я стрелковая дивизия была переброшена в район севернее Киева. И там 5 октября 1943 года у населённых пунктов Своромье и Лютеж Вышгородского района Киевской области эта дивизия в третий раз форсировала Днепр, захватив Лютежский плацдарм. Во время всех этих десантных операций связист-разведчик Михаил Пилипенко под огнём противника обеспечивал связь подразделений 1318-го стрелкового полка, устанавливал связь с командиром полка, корректировал огонь артиллерии, отражал вражеские контратаки.
В ходе освобождения Киева в районе Пуща-Водица немецкие войска прорвали линию фронта и перешли в контрнаступление. Михаил Пилипенко остался со своей радиостанцией в тылу врага. Для того, чтобы ликвидировать прорыв Михаил Пилипенко для корректировки действий артиллеристов вызвал огонь на себя.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 октября 1943 года за мужество и героизм, проявленные при форсировании Днепра и удержании плацдарма на его правом берегу младшему сержанту Михаилу Корнеевичу Пилипенко присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 1834).

Участник Парада Победы в Москве на Красной Площади, состоявшийся 24 июня 1945 года.

По окончании войны М.К. Пилипенко остался служить в Вооружённых Силах СССР. В 1946 году он окончил Куйбышевское военное училище связи, в 1953 году - Военную академию связи в Ленинграде, а в 1972 году - академемические курсы при ней. В дальнейшем служил на различных должностях в Белорусском военном округе, в Военной академии связи, в Группе советских войск в Германии, начальником гарнизона связи ГРУ Генерального штаба Вооружённых сил СССР в посёлке Ватутинки Ленинского района Московской области.

С 1972 по 1988 годы М.К. Пилипенко - начальник Киевского высшего военного инженерного дважды Краснознаменного училища связи имени М.И. Калинина (КВВИДКУС имени М.И. Калинина). В 1973 году Михаилу Корнеевичу присвоено воинское звание "генерал-майор". На посту начальника училища внёс большой вклад в совершенствование учебного процесса, улучшения материально-технического оснащения и повышения престижа этого учебного заведения. В 1984 году ему присвоено воинское звание "генерал-лейтенант".

В 1986 году участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС в 30-ти километровой зоне, впоследствии чего получил инвалидность I-ой группы как ликвидатор Чернобыльской катастрофы.

С ноября 1988 года генерал-лейтенант М.К. Пилипенко – в отставке. Жил в городе-герое Киеве. Являлся членом Совета организации ветеранов Украины, членом президиума Киевской организации ветеранов войны, председателем Комитета Героев Советского Союза и Украины. Указом Президента Украины Леонида Кучмы — Пилипенко Михаилу Корнеевичу присвоено почётное воинское звание генерал-полковник.

С 2002 года жил в Москве. Скончался 24 ноября 2009 года. Похоронен в Москве на Люблинском кладбище.

Награждён орденом Ленина, орденом Отечественной войны 1-й степени, 3 орденами Красной Звезды, орденом "За службу Родине в ВС СССР" 3-й степени, украинским орденом Богдана Хмельницкого III степени, медалями. Заслуженный работник высшей школы, почётный радист СССР, почётный гражданин города Киева, почётный солдат 66-го отдельного полка связи Белорусского военного округа, почётный курсант Киевского дважды Краснознамённого института управления и связи.

В СМЕРТЕЛЬНОЙ ПЫЛИ
В 1986-м Василию Романову было 26 лет. У парня имелась хорошая высокооплачиваемая по тем временам работа экскаваторщика с зарплатой в 400 рублей. Но чувствовал свое призвание в другом - хотел служить в охране. В результате так и случилось - его приняли милиционером-водителем в отдел охраны Октябрьского района Могилева с зарплатой в 96 «рэ». Однако не деньги были главным, а огромное желание каждое утро идти на службу, чего, естественно, не понять поколению «next».

Информация о взрыве на атомном энергоблоке к маю стала понемногу просачиваться в общество. Уже вернулся из командировки первый отряд. Романов попал во вторую группу, которая, как и предыдущая, организовывалась с поразительной молниеносностью и безукоризненным исполнением всех указаний. В середине июня был создан второй сводный отряд УВД Могилевщины численностью около тридцати человек. Выдали темно-синюю форму, сапоги, дозиметры, правда, нефункционирующие (!), а все документы изъяли, сообщив, что отряд направляется в зону отселения...

На автобусе прибыли в Хойники, разместились в школьном спортзале на матрацах. Сюда были стянуты в большом количестве резервисты пожарные, химические войска. Смена каждого экипажа длилась 12 часов (выдавался сухой паек), на протяжении которых сотрудники колесили по зараженной невидимым смертельным «вирусом» местности. Предполагалось, что защитить от радиации в первую очередь способен респиратор, пожелтевший к концу командировки, как осенний листик. Также ежедневно практиковались необходимые меры гигиены - обмывание водой, в том числе и транспорта. Стояла невыносимая жара, вспоминает Василий Владимирович. - И за время командировки ни разу не пошел дождь. А местность-то там песчаная, как в пустыне барханы, поэтому в воздухе постоянно висела пыль...». Можно сказать, что природа спасала человека, ведь если бы дули ветра, то невозможно предсказать, на какие бы еще территории занесло эту ядовитую пыль.

Добираться до населенных пунктов было делом непростым, проехать по таким барханам можно только на уазике. Районы разбивались на секторы, которые закреплялись за конкретным экипажем. На основных дорогах вы­ставлялись КПП. Страха и паники , среди сотрудников органов внутренних дел не наблюдалось. Однако внутри было какое-то непонятное чувство смятения, дикости - там, где когда-то бурлила жизнь, теперь в воздухе висела угрожающая тишина. По лесам и полям бродил голодный домашний скот, надоенные коровы, спутанные лошади. Так как дома были не закрыты, то экипажи занимались и их опечаткой.

Но в двух деревнях Василий Романов и его коллеги нашли оставшихся пожилых женщин, которые, несмотря ни на что, пожелали закончить свой век на родной земле. Бабушки жили в «древних» условиях - электричество отключено, продукты никто не завозил. Вот «служивые» и взяли шефство над старушками, регулярно отвозили им продукты из своих сухих пайков.

Спустя две недели сводный отряд перебросили в Наровлю, где он работал совместно со сводным отрядом МВД БССР. В местном ДК как-то даже выступали «Сябры» со своими всенародно любимыми песнями - наверное, чтобы скрасить рутинность службы в непростых условиях.
Согласно указаниям, после смены в зоне каждый милиционер обязан был сложить одежду в полиэтиленовый пакет (скорее всего, чтобы не «фонила»), но опять-таки - пакет приходилось брать с собой в расположение и там на следующий день распаковывать и снова одеваться в старое. Сейчас это звучит, по крайней мере, глупо, но, видимо, тогда люди верили в маломальскую защиту от радиации, зная о ней только из краткого школьного курса. Наряду со многими казусами был и такой. По одну сторону КПП (как правило, пункт представлял со­бой автомобиль и вырубленную пал­ку, приспособленную под шлагбаум) была запретная зона, а по другую - обычная деревня, где жизнь еще кипела: трудились в поле сельчане, ведь шло время посевной. Такие контрасты вызывали, мягко говоря, недоумение. А «шкалило» везде. И никто не говорил о каких-то «уточных дозах получения радиации. Зато по окончании командировки всем вручили знаки «Отличник милиции» и поблагодарили за службу...

Василий Владимирович Романов посвятил службе в охране 25 лет. В 2002 году он ушел на заслуженный отдых в звании майора милиции с должности старшего инспектора-дежурного Ленинского отдела охраны Могилева, но по сей день работает в структуре, правда, на вольнонаемной должности.

Виктор БЫСОВ.

 

Уезжали на «три» дня, оказалось для многих – навсегда

Как и в других райотделах в те жаркие дни 1986-го, в Климовичском РОВД экстренно собрали совещание, на котором объявили о необходимости откомандирования двух человек в чернобыльскую зону. Буквально пару минут подумал молодой сотрудник Анатолий Сакович и тут же согласился ехать. Мало кто из них, молодых парней, отправляясь на зараженную территорию, думал о том, какую опасность таит в себе невидимое зло... Накануне очередной черной даты полковник милиции Анатолий САКОВИЧ, заместитель начальника 2-го управления ГУУР КМ МВД Беларуси, рассказал о своей первой нелегкой командировке.

- Анатолий Иванович, где застала вас печально известная новость о чернобыльской трагедии?

- Когда случилась беда, я уже год, после армии, работал в Климовичском отделе вневедомственной охраны. Сам решил поехать (хотя начальник и не планировал меня туда отправлять). Люди по-разному относились к этой командировке. Кто-то соглашался, но был не доволен, кто-то возмущался, а некоторые попросту отказались. И осуждать их нельзя - кто ж знал, как это обернется для тебя и твоей семьи завтра многие из добровольцев не осознавали тогда, насколько всё серьезно.

- Сколько находились в зараженной зоне и какие задачи выполняли?

- Наш сводный отряд был направлен в 30-километровую зону, Хойникский район, один из наиболее пострадавших. Там мы пробыли, в самом пекле, около месяца. В основном, обеспечивали общественный порядок, пресекали мародерство, отселяли местных жителей. Им ведь поначалу сказали, что они уезжают всего на три дня. Поэтому через неделю стали возвращаться за своими вещами: кто - официально, кто - нет, ведь многие из них ни ценности, ни деньги не взяли в тот первый отъезд. Всех подозрительных граждан мы доставляли так называемой группе разбирательства.

- Как вели себя местные жители, нарастала ли паника?

- В принципе всё происходило более-менее спокойно, хотя было очень сложно объяснить людям, почему в этой зоне теперь находиться нельзя. Ведь радиации не видно, а значит и опасности вроде нет. Мы и сами-то толком о последствиях ничего не знали, никто нас об этом не информировал. Предполагали, насколько всё случившееся страшно, в том числе и исходя из литературы о трагедии Хиросимы и Нагасаки. Вот, пожалуй, и вся осведомленность...

Больше всего, конечно, население возмущалось отсутствием хотя бы минимума информации о происходящем. Люди где-то и были готовы всё понять, но ведь их в один день просто выдернули из родных домов без ничего. Кстати, существовал определенный перечень запрещенных к вывозу вещей. Трудно было объяснить бабушке, собравшей свои постельные принадлежности, в том числе подушки, что они уже стали опасны для здоровья.

- А за здоровьем ликвидаторов кто следил? Принимали ли вы какие-то медпрепараты?

- Сразу, как приехали в зону, нам выдали дозиметры (индивидуальные накопители) для измерения набранных рентген. А спустя примерно неделю их забрали якобы для проверки, и больше мы этих приборов не видели. Хотя первоначально одним из критериев, который влиял на срок командировки, было именно количество этих рентген. Как говорится, без комментариев... Что касается препаратов, то нам давали витамины, я так понимаю, с повышенным содержанием йода. Обязательна была баня после каждого рабочего дня. Вот и все меры предосторожности.

- Знаете лично коллег, у кого та командировка серьезно сказалась на здоровье?

- К моему горькому сожалению, да. Только говорить об этом не хочу, поймите меня правильно. Я и о своем здоровье ничего не могу сказать с уверенностью, как оно там будет завтра. Хотел пройти обследование в радиологическом центре, но специалисты говорят, что нет необходимости.

- А долго затем работали в Климовичском РОВД?

- Потом поступил на стационар в Минскую высшую школу МВД, а после окончания вернулся в Климовичи, только уже в уголовный розыск. Там и служил до 2001 года, так что в Минске - относительно недавно.

Беседовала Людмила ШАЛЬКЕВИЧ,
УИОС МВД

 

зав. отделением Могилевской областной детской больницы, майор запаса, в мае-июне 1986 года проходил службу в зоне, приравненной к 30-километровой.

Я работал тогда в детской городской больнице на Плеханова. 30 апреля мне позвонил кто-то из приятелей и "тихой сапой" сказал, что вроде бы где-то что-то случилось. Больше "ясности" внесла соседка – жена торгового чи­новника, подсказавшая, что "надо закрывать форточки и пить сухое вино". Словом, только из-за слухов и запретил сестрам и нянечкам выпускать детей из отделения во двор, как бы ни просили родители.

А в начале мая – то ли в ночь на 3-е, то ли на 4-е – мне принесли повестку. Я очень хорошо помню эту ночь. У нас впервые показывали фестиваль песни из Сан-Ремо. Наш же телевизор как назло сломался, и жена пошла досматривать к соседям. И вот среди ночи – звонок в дверь. Я (без тени беспокойства) – к дверям: думал – жена, а там хлопчик с повесткой. Написано: "явиться с вещами". Полчаса на сборы. Ну я "чумадан" собрал – и вперёд!

У военкомата к тому времени уже собралась огромная толпа из медиков. Секретность была полная. Куда, что – никто не знал. Но догадывались, что дело серьезное. Больно уж все нервничали. До утра нас там промурыжили, а утром подогнали автобусы – и на Бобруйск.
Суматоха была жуткая. Нас беспрестанно зачем-то строили. То с шинелями, то без шинелей. То с кокардами, то без кокард. Ну, а вечером явился генерал, сказал напутственную речь, и колонна двинулась на Гомель. Помню, ехал я с молоденьким солдатиком из Ростова, Коля его звали. Сутки, рассказывал, до этого глаз не смыкал – засыпал на ходу, приходилось его все время будить...

Попали мы в деревню Ясени. Это в 3-х км от Брагина. Деревня подлежала немедленному отселению. В связи с тем, как мы позже узнали, что там выпало большое количество стронция. Последних детей я там видел 6-го мая. Когда мы туда ехали, навстречу шли автобусы с эвакуировавшими­ся жителями, машины со скотом. Тоска – жуткая, информации – ноль. Все – военная тайна! Респираторы нам выдали только после двадцать какого-то мая, к приезду некоего высокого чина. До этого мотались по деревням просто так. Пыль, помню, в машине столбом, как от нее избавиться – никто не знает. Потом нас научили – стали печку включать, а окна закрывать. Тогда давление в машине повышается, и пыль не засасывается. Единственное, что у нас было, так это антидоты. Знаете, такие таблеточки: когда через очаг взры­ва идешь, надо 2 или 3 принять. Мы их, конечно, не принимали. Дня через четыре попытались дать йод.

В чем заключалась наша работа? Обследовать население. Проводишь аппаратом в области щитовидки, на уровне печени – и по этому якобы определяешь, сколько у человека "радиации" в организме. "Грязных" отправляли на помывку в Брагин. Уже все знали, что это смешно, но автоматически все продолжалось.

"Партизаны" дружно обеспечивали собственную безопасность – пили водку, тогда как раз прошел слух, что она "все выводит". Да и тоска какая-то все время была...

17-го вдруг пошли полчища крыс. От эпицентра к периферии. Сам не видел, врать не буду. Но и не слухи. Рассказывал полковник из санслужбы. Жаловался: не знаем, что делать!

А в это время полным ходом шла "культурная программа". Был организован футбольный матч между Хойниками и Брагином. Все газеты писали об этом: "райцентры живут обычной жизнью". Мы между собой назвали этот матч "Хиросима-Нагасаки", матч века. Назавтра на футбольное поле приехали дезактиваторы, снимали дерн, мыли деревья. Но – прозвучало!
Они не хотели вспоминать. Отчужденно смотрели в окно. Сыпали вежливыми словами. Отшучивались. Наконец, поддавшись на уговоры, начинали рассказывать, а через каждые пять минут рефреном: "Да кому это теперь нужно? Зачем?".

"Ну как же? Ведь это уже история!" – назидательным голосом отвечала я. А сама вспоминала, как в 1986-м в нашем могилевском дворе детям выдавали "чистую" сгущенку...

Первое время фон был высокий. Что-то около 18 миллирентген в воздухе. Потом уровень стал падать. У всех дружно "облазила" кожа. Особенно руки-кисти, лицо... Думали – загар. Осипли все. У некоторых ребят случилось прободение язвы. Во-первых, стресс. Во-вторых, бета-излучение. Кончилось тем, что 23-го забрали нас из Ясеней и поселили в другой деревне, в школе – целых два медсанбата и полковые медпункты. 10 суток мы там маялись от безделья. Офицеров, чтобы чем-то занять, отсылали по дворам объяснять населению, что делать с мусором.

Особисты приезжали, спрашивали: уровнями никто не интересуется?! "А что, – говорим, – есть такая опасность? Вражеская разведка орудует?". Хотели даже одного Мишу из Бобруйска по его согласию в "резиденты" произвести - может, хоть медали бы какие за бдительность дали?!

А вообще ненужная эта была с нами затея, бессмысленная. Зачем было такую толпу людей сгонять, столько денег тратить?! Для чего?..

 

Самоходка у реактора

Когда нас 29 апреля срочно прямо с политзанятий вызвали к командиру, о взрыве на ЧАЭС никто еще ничего не знал, – вспоминает Евгений те дни 1986-го. – Нам сообщили: рота едет в срочную командировку, не уточняя, зачем и куда. Приказали немедленно подготовить 12 самоходных установок СУ-100.

Техника эта – древняя, еще времен Второй мировой войны. Но были радиоуправляемые образцы, способные работать без экипажа – их использовали на танковых полигонах как мишени.

На сборы – минимум времени. Яцкевич успел на минутку заскочить домой попрощаться с родными и бегом – на железнодорожный вокзал. Прилетевшие из Минска специалисты прямо там установили на военную технику радиоаппаратуру. Куда направляется эшелон, Яцкевич узнал только в поезде, получив запечатанный пакет с документами. Конечной станцией там значилась станция Янов. О том, что от нее всего несколько километров до злополучного реактора ЧАЭС, капитан и не подозревал.

– В Янове мы были уже наутро, – рассказывает Яцкевич. – Первое, что поразило, когда выглянули в окно, – путейщики в противогазах. Мы в обычной армейской одежде сразу же почувствовали себя как-то неуютно. Не по себе становилось и от пейзажа: весна, все цветет, Около мазанок ходят куры, собаки бегают а из жителей — никого! Позже узнали их эвакуировали на следующий день после взрыва.

Чаусским военным сообщили, что им предстоит работать в 10-километровой зоне от АЭС. Предполагалось, что рота с Помощью радиоуправляемых самоходок будет собирать разбросанную взрывом радиоактивную арматуру вокруг аварийного блока.

– Одну из наших машин сразу же забрали в Киев, где за ночь собирались оборудовать специальным отвалом, как у бульдозера, – вспоминает Яцкевич. – Остальную технику мы погнали на место дислокации, там же в лесу раз­били палаточный лагерь. Спецодежду – универсальный защитный костюм, противогаз и респиратор – нам выдали только на следующий день, а индивидуальные приборы для учета накопления радиации в организме – вообще на третий день. Готовили здесь же сами – на полевой кухне из продуктов, которые привозили из Киева.

Работать возле блока начали сразу, как только из Киева вернулся модернизированный образец СУ-100. Машина под боком у реактора загребала металлические прутья, а старший прапорщик Василий Голубцов управлял ею на расстоянии. Испытания прошли успешно, но необходимость модернизировать остальные 11 самоходок отпала: из Челябинска прибыли радиоуправляемые трактора – более легкие и маневренные.

– И вас сразу отправили домой? – интересуюсь у бывшего ротного.

– Во-первых, командировка была у нас на 12 дней. Во-вторых, выходили мы потихоньку: сначала в 15-километровую зону, потом – в 30. К концу командировки каждый из нас набрал предельный лимит радиации.

Здоровье во время пребывания в зоне в общем-то не беспокоило, гово­рит Яцкевич, но странную сухость во рту все почувствовали в первые же дни. Приходилось постоянно смачивать горло водой.

Среди тысяч людей, работавших в первые же дни после катастрофы рядом с рванувшим (IV блоком ЧАЭС, были и чаусские танкисты под командованием капитана Евгения Яцкевича.

– А радиацию-то чем выводили?

– Думаете, водкой? – смеется Яцкевич. – Но там ведь автолавки не ездили. Да и не помогает водка – просто иллюзию создает. Я, кстати, даже свой день рождения там отмечал с ребятами всухую. А от радиации нам медики постоянно какие-то таблетки выдавали: 2 штуки по 3 раза в день. Да еще раз в неделю была баня: к специальной палатке подгоняли машину, с помощью которой грели воду.

Помогали чаусские военные и при эвакуации населения из Чернобыля – это километрах в 18 от АЭС. Яцкевич вспоминает, что Чернобыль в те дни был похож на один большой вокзал. Людей рассаживали по автобусам, многие уезжали на своих авто. С собой разрешали брать минимум вещей: все заражено радионуклидами. Даже продукты из магазинов в радиационной зоне запрещалось вывозить. Нам не раз предлагали брать оттуда все, что захочется, – мол, все равно добру пропадать, – говорит Евгений.

Домой рота возвращалась 8 мая через Киев. Такого столпотворения на вокзале Яцкевичу не приходилось видеть ни разу в жизни. На поезд Киев—Ленинград едва удалось сесть: билетов не было. В Могилеве, пока ждали машину из Чаус, Евгений успел забежать в парикмахерскую. Мастер, которая стригла заросшего капитана, рассказывала подруге, как благоверный лечится спиртом от радиации. И даже не поняла, почему это так рассмешило ее клиента...

В Чаусах чернобыльцев первым делом повели в баню – смывать радиоактивную грязь. Одежду выдали новенькую, а прежнюю сожгли. Одни мои сапоги, наверное, излучали тогда больше, чем все Чаусы! – смеется Яцкевич.

За ту командировку в Припять, где один день шел за три, из роты Яцкевича медали За отвагу удостоили лишь прапорщика Валерия Дроздова, а сержанты братья Виктор и Владимир Трофимовы получили медали За боевые заслуги. Остальным позже вручили значки ликвидаторов и удостоверения с пометкой 19-я статья. Поначалу льгот у нас было побольше, – вздыхает бывший капитан, – потом их стали постепенно сокращать. В этом году хотел съездить в санаторий по бесплатной путевке подлечиться, а мне сказали: с этого года не положено.

Но Яцкевич, оставшийся в душе офицером, предпочитает такие вещи не обсуждать.

Нелли ЗИГУЛЯ. Могилёвская правда. - №36-37. – 25 апреля. – 2008. – с. 14